Кедр и гвоздика - Александра Дмитриевна Рябкина
Тем временем Майкл мягко подтолкнул Микаэлу в ванную. А лучше бы отправил ее на полную дезинфекцию, включающую промывку памяти и души.
– Бывало и хуже. – Этим она пыталась успокоить Майкла, но вышло наоборот. Микаэла успела пожалеть о сказанном, когда рука, лежавшая на ее талии, напряглась, как и взгляд, которым на нее уставился Майкл. – Хочешь, чтобы я соврала, сказав, что произошедшее прошлой ночью было впервые?
Глупо злиться, манерничать и строить из себя каменную леди. Но даже сейчас, когда ее лицо было не в лучшем состоянии, Микаэла собиралась сохранить ту каплю гордости, которая у нее еще оставалась. Наверняка щека опухла и была украшена синяком, но Микаэла искренне надеялась, что это не делало ее беспомощной пигалицей.
Жить через страх – было ее кредо последних десяти лет. Улыбаться через боль. Но жить, невзирая ни на что.
– Никаких тайн друг от друга, да?
– Мика, я знаю, через что ты прошла, не нужно…
Рука Майкла застыла на полпути к ее шее, когда они столкнулись взглядами. Микаэле так и хотелось сказать, что он слишком многого не знал. Настолько, что хватило бы на несколько жизней вперед. Она больше не могла молчать. Микаэла дьявольски устала держать все в себе и плакать по ночам от безысходности.
– Обезболивающие и противозачаточные были моей скорой помощью на протяжении семи чертовых лет. А номер личного врача – в автонаборе.
Дойти до ванной не получилось. То ли ноги стали подкашиваться, то ли тело собиралось умереть без ведома самой Микаэлы. Она устало опустилась в мягкое кресло и провела руками по волосам. Микаэла действительно хотела довериться Майклу, хотела, чтобы их связь окрепла и стала полноценной. Но если она не расскажет ему о своей жизни, снова заперев все в ментальном шкафу, этого не случится.
– То, что произошло ночью…
– Не надо, я знаю, не мучай себя воспоминаниями. – Майкл присел на корточки напротив кресла и взял дрожащие руки Микаэлы в свои.
– Это было нормой, Майкл.
Он шумно выдохнул, борясь с эмоциями. Микаэла слышала их слабые отголоски по их пульсирующей связи. Она нервно закусила нижнюю губу. Слезы комом встали в горле. Говорить было до ужаса сложно. Казалось, будто любое слово могло оживить Адама, будто он мог материализоваться перед ними только от одного упоминания его имени.
– Моя жизнь состояла из дней, когда меня лечили, и дней, когда приходил Адам. Первые пару лет я делала уколы, чтобы не забеременеть. А потом Адам узнал об этом.
Микаэла усмехнулась собственным словам. Все звучало так просто. Но стоило Майклу осторожно смахнуть слезы с ее щек, как она осознала, что не может больше держать все в себе.
– Я провела две недели в больнице с сотрясением мозга и сломанными ребрами. До сих пор удивляюсь тому, как он не убил меня в тот день. – Ее тело сотряслось от рыданий. – Но я не могла по-другому! Не желала, чтобы меня с Адамом связывало что-то еще, кроме проклятого брака!
Микаэла перестала стесняться уродливых рыданий и не сразу заметила, как оказалась на коленях Майкла. Он сидел в кресле, прижимая ее так, словно давал обещание ежесекундной защиты. Под щекой она почувствовала бешено стучащее сердце мужа. Микаэла понимала, ему тоже было тяжело, но она все еще не знала, что творилось в его голове.
– Я не понимаю только одного. – Голос Майкла звучал вкрадчиво. – Почему Джо не размазал Адама как насекомое после первого же… инцидента?
– Адам его уволил и отослал обратно в Лондон вместе с семьей.
Микаэла слишком хорошо помнила, насколько опустошенной и беспомощной она себя почувствовала в тот злосчастный день, когда прощалась с Джо, его женой и детьми, которых знала всю жизнь. Ей словно руку отрезали тогда, оставив без возможности самостоятельно поднять ложку.
– Адам был умнее, чем казался на первый взгляд, и понял, что кто-то вроде Джо не стал бы спускать ему с рук издевательства надо мной. – Очередной всхлип слетел с губ Микаэлы. – И теперь я вообще ничего не понимаю. Всего этого просто не может быть.
– Я увезу тебя из Вегаса. – Эти слова, звучащие слишком тихо, заставили Микаэлу поднять голову и посмотреть в горящие решительностью глаза Майкла. Он действительно сделает то, о чем говорит. Ему нужно только позволение Микаэлы на этот шаг. И стоит ей сказать да, как она окажется в машине, аэропорту или где-то еще, но точно далеко отсюда. – Чтобы никто ни о чем не догадался, можно сослаться на запоздавший медовый месяц. – На соблазнительных губах Майкла начала появляться слабая улыбка.
– Ты же в курсе, что мы оба владельцы огромных отелей и казино? – Стоило сказать привет миссис Бизнесвумен, которая неожиданно заговорила голосом Микаэлы. И если первая нуждалась в работе как в знакомой гавани, то вторая горела желанием забраться в теплые объятия мужа и никогда больше из них не вылезать.
– У меня есть, на кого спихнуть дела. У тебя, думаю, тоже.
Их разговор из категории «Осторожно, опасно!» переходил во что-то с табличкой «Не беспокоить». И Микаэла не сказала бы, что ее это расстраивало. Она наконец смогла расслабиться и вздохнуть полной грудью. И только сейчас, когда тревога и паника отходили на дальний план, шумя, словно ненастроенный канал в телевизоре, Микаэла осознала, что сидит на коленях Майкла в чем мать родила. М-да, это не прибавляло очков к ее собранности.
Еще немного, и стало бы действительно неловко. Микаэла чувствовала, что начинает краснеть, а желание прикрыться возрастало с каждой секундой.
За дверью послышались шаги, и в этом недовольном и нетерпеливом топоте было сложно не узнать Рейну. Если бы они находились дома у Микаэлы, то подруга давно вынесла бы дверь тараном и встряхнула Микаэлу, требуя объяснений.
– Я в душ, задержи Рейну. Но спешу предупредить, берегись ее когтей.
Перебарывая скованность, Микаэла шмыгнула в ванную. Последнее, что она успела заметить, – сбитое с толку настойчивым стуком в дверь лицо Майкла. Ах, ну да. Он наверняка уже познакомился с ее подругами, и Микаэла надеялась, что взбалмошная Рейна не испортит лицо ее нынешнего мужа, которое она вообще-то успела полюбить.
Принятие душа лишается своей прелести, когда тело покрывают свежие раны и царапины, которые только-только начали заживать. Все время, что Микаэла провела в ванной, ее взгляд избегал встречи с зеркалом. Ей не хотелось снова видеть яркие метки Адама на своем теле. Омерзительные и противоестественные, впрочем, как и все, что было связано с Беллафонте. Он – ошибка природы, чреватая стать армагеддоном в
